Часть 2. Продолжение

Наступила весна, и я, имея в активе два зимних старта по ориентированию, наконец решил попробовать и летнее, так как бегал уже прилично. От Валентина Предтеченского, члена нашей секции, который был сильным ориентировщиком, я узнал о ежегодных традиционных стартах на призы телевидения для всех желающих, тогда даже в газете «Московский комсомолец» публиковались карты предстоящих соревнований. Приз ТВ-85 проходил в Крылатском, на холмах олимпийской велотрассы. Я довольно легко прошел дистанцию группы М21С – 6,7 км с 11 КП, она была относительно простой, только с большим набором высоты, старт общий, только беги. Результат мой был 1 час 6 минут – далеко не лучший, но мне опять понравилось, и я опять решил продолжать.

Тот же Валентин Предтеченский рассказал мне о некоем подвале в Лялином переулке, где по средам собираются ориентировщики для информации и заявок на соревнования, а также о «четвергах» по вечерам для всех желающих. Я нашел этот подвал, стал туда ходить, но из соревнований мне были доступны только «четверги». Для более серьезных стартов надо было представить заявку от спортколлектива с медицинским допуском – времена были советские, бюрократические, а я был «личник» и «чайник», к тому же ни с кем, кроме «Крохинской команды», знаком не был. К концу сезона 1985 года у меня в активе было 8 «четвергов» в разных московских парках. Бегали в основном по черно-белым картам, только в Крылатском и Филях были цветные.

В июле я пошел в очередной турпоход – на этот раз самый знаменитый из путевочных – Алтайский 77-й. За две недели похода – 196 км по горам через 11 перевалов (правда, некатегорийных, самый высокий – 2700 м), а потом на гребных лодках все Телецкое озеро с

 юга на север. О впечатлениях говорить излишне.

А осенью 1985 года произошло еще одно спортивное событие: я вступил в КЛБ – клуб любителей бега. Инициатором была Тамара Васильевна Бобышева – сотрудница нашего предприятия, член нашей команды, сильнейшая не только лыжница, но и бегунья (кстати, в 1995 г. она стала чемпионкой мира среди ветеранов по своей возрастной группе в беге на 5000 м). Она пригласила меня принять участие в Королёвском (тогда Калининградском) пробеге на 20 км в составе КЛБ «Факел». Я согласился, хотя максимальный мой разовый пробег был только 18 км. Ну, где 18, там и 20. Я пробежал дистанцию с неплохим для начала временем 1 час 40 минут и вступил в КЛБ «Факел», где председателем был замечательный, очень интеллигентный человек, доцент МИРЭА Герман Михайлович Крылов. Главной задачей клуба он ставил именно соревнования, в отличие от других, оздоровительных КЛБ, и сам проводил массу тренировочных стартов в самых разных местах – и на стадионах (в основном «Энергия» в Лефортове), и в парках (в основном Сокольники и Фили) и в манеже зимой.

В зимнем сезоне 1986 г. главной была, как всегда, «Лыжня России». На этот раз она переместилась в совсем другое место – к юго-западу от МКАД со стартом от Теплого Стана. Трасса шла на юг до совхоза «Коммунарка», далее «тридцатка» поворачивала на север через Бутово и Битцевский парк с финишем на олимпийском конно-спортивном комплексе. 60-километровая петля шла от Коммунарки далее на юг через реку Десну до Ватутинок и далее полями на север до соединения с 30-км в Бутове. На этот раз длина точно составила 60 км – я затратил 5 часов 30 минут при хорошей погоде и замечательной классической лыжне. Это была последняя «Лыжня России» чистой «классикой». Только в одном месте оказалось препятствие – пересечение реки Городни с крутыми обрывистыми берегами в южной части Битцевского парка. Спуск был весьма опасен, и для безопасности организаторы обвязали окружающие деревья полосатыми матрасами. Многие падали, кто-то снимал лыжи, а я уже не помню, как преодолел этот переход. Запомнилась также Зимятовская весенняя гонка, где победу одержал сам Николай Зимятов, а вторым был наш Леонид Кузьмин, брат Ивана. Кстати, работал он тогда инспектором ГАИ.

На этом снимке, сделанном после весенней Зимятовской гонки 1987 года (забегаю на год вперед) у памятника-танка на 41-м километре Волоколамского шоссе, показана наша команда «Пластик» почти в полном составе, включая бессменного водителя заводского автобуса Максима Жамалетдинова (он в меховой шапке) и другого Максима – сына Михаила Горяинова (сидит на башне танка). Некоторых, появлявшихся у нас ненадолго, я уже и сам забыл, ну, а основной состав вам уже знаком.

Наступила весна 1986 г. Лев Александрович, узнав о моих «четвергах», однажды сказал: «Поезжай на Мемориал Матросова, там узнаешь, что такое настоящее ориентирование»! И дал мне записку к главному организатору Мемориала Валентину Никитину. Особых подробностей рассказывать не стал, сказал только, чтобы я купил билет на рижский поезд до станции Пустошка, а там станет ясно все на месте.

Я собрал рюкзак, взял палатку и поехал в Пустошку. По пути, чтобы освежить свои знания об ориентировании, стал читать книгу Огородникова. Мимо по вагону проходил мальчик лет 15, он обратил внимание, что я читаю, спросил, еду ли я на соревнования, и попросил, если мне не нужно, отдать ему использованный билет на поезд – для отчета. Он был из команды города Коврова, звали его Руслан. Я отдал ему билет, не зная, что впоследствии мне это очень поможет.

А этот снимок после очередных соревнований в Красноармейске – один из немногих, где присутствую и я.

Глубокой ночью поезд прибыл в Пустошку, из вагонов вывалилась несметная толпа людей с рюкзаками, и все направились к маленькой автостанции, где стали составлять какие-то списки на посадку в спецавтобусы. Я долго не знал, что делать, ведь все были в основном в командах, а я один, но каким-то чудом мне удалось сесть в один из автобусов, и на рассвете он доставил нас в место соревнований близ деревни Ночлегово.

Все было для меня в новинку – и чарующая красота этого места, озера Синовино, и огромное число участников, и палаточный город, но надо было заявляться и устраиваться. Я увидел навес с надписью «Мандатная комиссия». Это меня удивило – я считал, что мандатные комиссии бывают только на партийных съездах. И туда стояла очередь людей с папками документов, все крайне озабоченные, все мне были абсолютно незнакомы, а ведь у меня из документов только записка к Никитину. Вдруг я увидел знакомое лицо – нашу Ольгу Блинову. Бросился к ней, спросил, что делать. Ей было не до меня, она была руководителем динамовской команды, но повезло – она показала мне на проходившего рядом солидного мужчину, сказав, что это Никитин. Теперь я бросился к нему. Валентин Алексеевич, поглядев на записку Крохина, сказал: «Иди вон к той девушке, ее зовут Наташа Гусева, она тебе все сделает». И через несколько минут без всякой очереди я стал счастливым обладателем номера 1801 и плана стартов. Вот что значит авторитет Крохина!

Я поставил палатку рядом с командой «Малахит» - единственной сколько-нибудь знакомой мне, так как членом ее был наш Толя Шигаев. Его самого, правда, не было. Вскоре состоялось торжественное открытие соревнований, и среди руководителей я вдруг увидел самого Льва Александровича. После открытия мы встретились, и он передал мне бесценный дар – билет на обратный спецпоезд Пустошка-Москва, правда, без указания вагона и места. А я на стенде информации видел разнарядку на этот поезд – строго по командам, 823 билета, и ни единого свободного места.

И вот первый день соревнований. Я был заявлен по группе М35, дистанция была 7,2 км с 12 КП. Сразу от старта шел крутой подъем, начинался знаменитый алольский рельеф. Первый КП оказался простым – рядом с просекой, тут я впервые опробовал компостер, до этого отмечался только карандашами. Второй тоже особых проблем не вызвал, а вот третий нашел буквально чудом – запутался в огромных холмах и ямах. Но хуже всего было с пятым. Он был на мысу возле одного из двух рядом расположенных озер. Я пошел в обход по дороге, вышел к озеру и… не мог понять, какое это озеро из двух. Чтобы определить это, обежал озеро вокруг, потеряв массу времени. Остальные КП нашел без особых проблем, но результат мой оказался 1 час 55 минут при времени победителя 48 минут. Что ж, для первого раза и это неплохо.

Второй день проводился в другом месте, на Андреевой горе, и характер местности другой. Все шло более-менее благополучно вплоть до 9-го КП, расположенного среди причудливого мелкого рельефа. Этот КП я искал не менее получаса, поминутно выходя на чужие КП. Все же кое-как нашел, оставалось немного, но на следующем опять ничего не мог понять, потеряв еще больше времени. Потом понял, что запутался в условных обозначениях, считая вырубку чисто «желтой», в то время как она была под знаком «неудобь». Результат второго дня был еще хуже – 2 часа 20 минут.

Третий день был фирменный «Матросовский» спринт по белой карте с рельефом и гидрографией. Общий старт, долгие безуспешные поиски первого КП… все же дистанцию 4,2 км с 4 КП я кое-как прошел за полтора часа.

Разумеется, в финальный гандикап я не попал, предстоял утешительный забег. Но Лев Александрович пригласил меня посмотреть, как стартуют сильнейшие, я увидел тогдашних «звезд» Алиду Зукуле и Владимира Алексеева, там же был и наш Коля Крупнов (он выступал за команду МВТУ), а через час стартовал и я. Впервые мне удалось пройти дистанцию без загулов, 8 км с 11 КП за 1 час 30 минут.

Предстоял обратный путь. Хотя билет на спецпоезд у меня был, нужно было добраться до Пустошки, а это оказалось гораздо сложнее, чем сюда. Огромная толпа, крайне редкие и непонятные автобусы, никакой информации… Я уже отчаялся, как вдруг подошел знакомый попутчик – Руслан из Коврова, и взял в свою команду на автобус, отблагодарив таким образом за подаренный билет.

Еще интересный факт: на Мемориале Матросова-86 возрастной состав участников был значительно моложе, чем сейчас. Это легко объясняется молодостью самого вида спорта – тогда в СССР ему было всего 23 года. Ветеранов было откровенно мало, а самой старшей была группа М60, в которой был… единственный участник – Владимир Михайлович Эрский. Как говорится, мир тесен: оказалось, что мы косвенно знакомы. Моя мать работала заведующей кафедрой ботаники МГПИ, и ближайшей ее коллегой и подругой была Марина Петровна Соловьева – жена Владимира Михайловича. На Мемориале Матросова мы познакомились уже непосредственно и стали друзьями.

Теперь я считал себя уже настоящим ориентировщиком, хотя и «чайником». Вскоре после возврата один знакомый бегун нашего КЛБ из города Щелково пригласил меня на турслет, организованный его предприятием на реке Воре, в программу которого входило и ориентирование. Соревнования были с черно-белыми картами и «переколкой», а КП представляли собой листы бумаги, приколотые к дереву, причем только с одной стороны, из-за чего один КП я так и не нашел. Кстати, там же ориентирование впервые попробовала Тамара Бобышева, но у нее дальше одного раза дело не пошло.

Летний отпуск я провел в очередном турпоходе, на этот раз для разнообразия решил съездить в Карпаты. Увы, хотя места и красивые, турпоход этот не шел ни в какое сравнение с предыдущими по сложности и контингенту участников. Кстати, по статистике в путевочные турпоходы ходят в основном женщины. Мои походы в Фанские горы в 1982 году и на Алтай в 1985 были редким исключением (примерно 50 на 50), но карпатский - вполне типичным, где я стал старостой почти чисто женской группы (был только один мальчик 9 лет).

Вернувшись, я по-прежнему ходил на «четверги», мечтая попасть на что-нибудь более серьезное, как-никак, был уже «матросовский» опыт. Возможность представилась только в ноябре. Я узнал о соревнованиях «Осенние встречи» с гандикапом, проводимых тогда в Перхушкове. Приехал, но… не смог заявиться. Заявки принимала всего одна невысокая очень сердитая девушка (теперь я знаю, что это была Ольга Мухина, неоднократная чемпионка Москвы), народу было много, многие подходили без очереди, и передо мной прием заявок прекратился, поскольку уже давали первый старт. Помню, я тогда с досады швырнул о землю свой рюкзачок и… побежал знакомой дорогой в Раздоры, устроив тренировочный пробег. Зато через месяц отвел душу на «Рубеже Славы» в Менделееве, на маркированной трассе бегом, где все было на высоте и проблем с заявками не было.

В зимнем сезоне 1987 года запомнилась опять-таки «Лыжня России» - по тому же южному маршруту, что и в 1986, но впервые – коньковым ходом. Кстати, о нем. Этот ход появился у нас еще в 1985 году, вначале как полуконьковый, наши лыжники из Крохинского коллектива его быстро освоили, а мне он дался трудно, только через год я освоил подъемы «коньком». Трасса Лыжни-87 была подготовлена плохо, говорят, на нее свозили снег с городских улиц, порой грязный. Половину дистанции я шел «классикой». Зато того самого опасного перехода через Городню не было – на прямой просеке, пересекающей речку, была построена дамба, причем, как писал потом «Советский спорт», работы безнадежно затянулись, и положение спас молодой бульдозерист-энтузиаст Евгений Розов, за несколько дней выполнив двухнедельную норму работ. Сейчас все знают это место, но мало кто знает его историю.

Летний сезон 1987 года стал для меня по-настоящему спортивным. Я регулярно ходил на разные старты КЛБ – и на стадионы, и в парки, бегал по Крылатской велотрассе, освоил пробег «7 холмов», и в ориентировании наконец вышел за пределы «четвергов» - участвовал в Майской многодневке, Красногорских вторниках, с нетерпением дожидаясь очередного Мемориала Матросова. На этот раз я вознамерился заявиться официально, от своего спортколлектива «Пластик». И вот где-то в апреле Лев Александрович передал мне поученное им письмо с положением о Мемориале, а сам уехал в командировку (он очень часто бывал в служебных командировках, а я, наоборот, крайне редко). Прочитав положение, я пришел в ужас: оказалось, срок подачи заявок уже прошел. Я решился на отчаянный шаг – послал Валентину Никитину телеграмму от имени Крохина с просьбой при возможности заявить меня, а вслед ей – страстное объяснительное письмо и почтовый перевод с оплатой стартового взноса. Через некоторое время получил по почте ответ : «Приезжайте, бегайте на здоровье».

Кстати, официальные заявки на Мемориал Матросова тогда должны были согласно положению иметь медицинский допуск, заверенный круглой гербовой печатью, а спортсмен должен бы иметь помимо этого справку о нахождении в отпуске. Мне пришлось ради этого посетить райздрав, но все же я был заявлен официально.

Мемориал-87 состоялся почти там же, где и в 1986, и карты очень похожие, но я на этот раз был уже не таким «чайником», и результаты были гораздо лучше, хотя по спортивной квалификации не дотягивали и до третьего разряда. Все мне было уже знакомо, и с обратным отъездом проблем не было – обратно я уезжал не в Москву, а в Великие Луки – там у меня живут родственники.

Еще несколько «матросовских» эпизодов. В 1986 г. в один из вечеров состоялся конкурс самодеятельной песни, мне он очень понравился, и к следующему году я сам сочинил две песни: «Заветный огонек» (она сейчас опубликована в сборнике «Зеленый стадион») и «Крылатские холмы» - о пробеге по велотрассе. Собрался спеть их на очередном конкурсе, даже взял с собой гитару, хотя играть почти не умел, так, чуть бренчал. Гитара не потребовалась – мне дали местного аккомпаниатора, и я исполнил свои песни, но они звучали скромно по сравнению с другими шедеврами. Помню, всем особо понравилась длинная песня Василия Силина из Днепропетровска «Ориентирование – лучший в мире спорт». После конкурса многие, в том числе я, подошли к нему переписать текст. Кстати, в «Зеленом стадионе» этой песни нет.

На Мемериале-87 я познакомился с двумя ленинградцами, соседями по палаточному лагерю – Василием Соловьевым и Анатолием Захаровым (впоследствии трагически погибшим). Они рассказали мне о многодневке «Белые ночи», показали и самого ее организатора, Сергея Казанцева, я прямо там у него заявился, а через месяц поехал в Ленинград (еще не Санкт-Петербург) и освоил и эту многодневку. Она проводилась в районе станции Орехово. Тут я впервые пробежал ночной старт, правда, не совсем настоящий – ночь белая, фонаря не надо, а дистанция короткая. А вот дневной финал через день оказался трудным – один из КП искал около получаса.

Теперь об упомянутых мной «Красногорских вторниках». На один из них я пригласил члена нашей секции, молодого сотрудника предприятия Володю Комова. Он был очень сильным лыжником и легкоатлетом, но в ориентировании новичком. Я вкратце рассказал ему правила, дал свой запасной компас, и Володя ушел на дистанцию. Прибежал поздно, злой, швырнул на землю компас и сказал что-то типа «В гробу я видел это ориентирование». Но… это было только недоразумение. Через неделю Володя вновь пришел на очередной вторник и на этот раз стал призером. Еще через год он выиграл «Осенние встречи», но продолжать карьеру ориентировщика не стал. Однако сейчас он стал заядлым любителем рогейна.

Зима 1988 года стала последней, когда мы собирались на базе в Опалихе. Со следующего года, увы, из-за финансовых трудностей предприятие уже не арендовало эту дачу. Лыжный сезон 1988 года стал для меня рекордным по пройденному за сезон расстоянию – 1183 км. (начиная с 1972 года я измерял по картам все пройденные мной расстояния и суммировал их). Этому способствовала хорошая погода. «Лыжня России-88» проходила аналогично прошлому году, но трасса была лучшего качества. Я уверенно шел коньковым ходом, но где-то на сороковых километрах вдруг почувствовал внезапную слабость, даже слегка потемнело в глазах. Я остановился на пункте питания, выпил несколько стаканов олимпийского напитка, смазал лыжи взятой с собой мазью и пошел дальше «классикой». Финишировал уверенно, но из-за остановки лишь ненамного улучшил прошлогодний результат. О «Лыжне России-88» я тоже написал песню.

Весенне-летний сезон 1988 года стал столь же интенсивным, результаты в беге и ориентировании постепенно улучшались, хотя и не так быстро. Мемориал Матросова-88 проходил в другом месте – к северу от шоссе, в окрестностях озера Светлое. Там я, кстати, познакомился со Станиславом Борисовичем Елаховским, а также с Антониной Ординой, сильнейшей лыжницей, чемпионкой мира, ставшей впоследствии женой Леонида Кузьмина и гражданкой Швеции. Дистанции Мемориала-88 оказались сложными, результаты мои уступали прошлому году, особенно в финале, где я 45 минут искал первый КП. Зато на конкурсе самодеятельной песни я сочинил патриотическую песню про Александра Матросова, за что получил приз и обещание бесплатного участия в последующих Мемориалах, впоследствии забытое.

Также весьма сложными оказались «Белые ночи-88» в окрестностях поселка Вартемяги к северу от Ленинграда. Там я даже дважды просрочил контрольное время – такое случилось впоследствии только один раз.

В августе 1988 года я совершил свой последний горный поход, поистине уникальный. Меня на него пригласил Юрий Федяев, инструктор моего первого похода по Фанским горам, как старого знакомого. Это был экспериментальный маршрут, на который предполагалось в будущем водить иностранцев, а пока в качестве испытания шли 4 группы – по две навстречу друг другу.

Маршрут был совершенно новый – из поселка Джиргаталь в поселок Ворух через Алайский хребет и навстречу. Маршрут необычайно красив – это и первый перевал Минбулак, с которого видны вершины Памира, в том числе Пик Коммунизма, и сказочный снежный перевал Карагушхана, и огромный ледник Арчабаши, и арчевые леса Калаимахмуда, и голубое озеро Каракуль-Катта, и горячие серные источники, и источник нарзана на Нарзанной поляне у реки Арчабаши, где мы встретились всеми четырьмя группами, чтобы опять разойтись. Об этом маршруте я вспоминаю как о некоей фантастике: вроде было, а вроде и нет. Почему нет? Дело в том, что у меня не сохранилось почти ни одной фотографии. На перевале Минбулак я был настолько очарован красотой, что по рассеянности зарядил в фотоаппарат уже снятую пленку. В результате все снимки самых замечательных мест погибли, остались только немногочисленные фото конца маршрута.

Повторяю: этот поход стал последним. В дальнейшем все свои отпуска я посвящал исключительно ориентированию, а туризм остался только как дорога на соревнования и обратно.

По возвращении из похода состоялись еще одни интересные соревнования «Спортивное долголетие» в местах моего детства – окрестностях деревни Веледниково, где я когда-то рисовал карту. Об этом я уже писал в первой части.

Зимний сезон 1989 года стал первым без ставшей уже привычной нашей лыжной базы в Опалихе, хотя я ездил на тренировки в основном по-прежнему в Красногорск и часто встречался на лыжне с друзьями. Одна встреча была необычной. На «Ивановом круге» я встретил Леонида Кузьмина с подвязанной рукой и одной палкой. Оказалось, он недавно сломал ключицу. Я тогда не подозревал, что скоро сам окажусь в такой же ситуации. Это случилось 21 января. Я решил пройти из Зеленограда до озера Круглое и обратно. На обратном пути на Клушинских горах (высокий берег Клязьмы) неудачно упал на спуске и вывихнул левое плечо, после чего месяц ходил в гипсе. Под конец я научился этот гипс снимать и надевать и пару раз ходил на лыжах точно так же, как и Леонид – с подвязанной рукой и одной палкой, правда, не в Красногорске, а на равнинных местах.

Некоторое время сильно переживал, что из-за травмы не смогу бежать «Лыжню России», но… ее отменили из-за сильной оттепели.

В летнем сезоне 1989 года моя спортивная карьера продолжала потихоньку развиваться. Тогда еще не было «Московского компаса», и весеннее-летний сезон открывался фактически на майские праздники – традиционной «Майской многодневкой». На ее первый старт 30 апреля я решил пригласить свою старую институтскую подругу Татьяну Ревтову – как уже писал, бывшую радистку «Метелицы» и мастера спорта по радиомногоборью, включавшего ориентирование. В это время она работала руководителем любительской киностудии, от спорта и «Метелицы» отошла, но все же согласилась вспомнить молодость. Соревнования проходили у станции Шереметьевская Савеловской дороги. Татьяна заявилась по группе Ж35 на дистанцию около 6,5 км. Я уже давно закончил свою 9-километровую с результатом 1 час 40 мин., а ее все не было, я уже начал волноваться, да и главный судья Владислав Мартишев уже спрашивал, не остался ли кто в лесу. Но вот Татьяна появилась. Многолетний перерыв в ориентировании сказался – результат ее превысил 3 часа, и это был ее последний старт. Забегая вперед, скажу, что судьба этой незаурядной женщины сложилась весьма необычно. Из полной романтики и приключений жизни она неожиданно ушла в религию и в настоящее время является послушницей одного из московских монастырей.

Мемориал Матросова-89 проходил в совершенно новом месте – под Псковом, в районе к югу от Старого Изборска, среди живописных озер. На этот раз наша команда «Пластик» состояла из двух человек – я и Валентин Предтеченский. Он выступал вполне успешно, а я хоть и дотянул до третьего разряда, но от гандикапа был по-прежнему далек. Круг моих знакомств расширялся. Валентин Евгеньевич познакомил меня с Виктором Моховым, Павлом Русановым, Николаем Касаткиным – все они были призерами в разных возрастных группах, а однажды мы встретились с самим Валерием Игнатенко – первым мастером спорта по ориентированию и знаменитым картографом.

На Мемориале-89 помимо соревнований была обширная культурная программа. Вместо конкурса самодеятельной песни, к которому я готовился и сочинил очередную песню про Изборск, провели концерт, где среди прочих выступали гости из ГДР, а в один из дней приезжал местный силач Геннадий Иванов, показывавший разные силовые трюки типа разрывания толстой проволоки, сгибания лома и приподнимания платформы, на которой стоят 20 человек.

Летом 1989 года я впервые опробовал связку из двух многодневок – «Гран При», проводившийся у глухого лесного полустанка Заваруйка, и «Лабиринтаса» в окрестностях Вильнюса. Первая запомнилась тем, что в один из дней проводились соревнования по памяти, без карты, когда на каждом КП был укреплен фрагмент карты с перегоном на следующий. Мне это очень понравилось, к сожалению, в последующем в подобных стартах мне удалось поучаствовать лишь дважды. Еще помню, что первые два дня «Гран При» командовал уже хорошо знакомый Валентин Никитин, а потом приехал новый руководитель – легендарный спортсмен и картограф Валерий Киселев из Латвии. Там же я впервые познакомился с Зинаидой Максимовной Смыкодуб, ранее работавшей на нашем предприятии, а теперь руководившей большой командой «Ориента».

Большинство участников, как и я, переезжали с «Гран При» на «Лабиринтас» - рижским поездом до Резекне, затем местным поездом до Вильнюса. На «Лабиринтасе» я выступил неудачно из-за длинных сложных дистанций и жаркой погоды. Я даже пропустил финал, так как не попадал в гандикап и не успевал на самолет, на который был куплен обратный билет.

Еще запомнились соревнования «Спортивное долголетие» под Клином, где второй день стал для меня, пожалуй, самым тяжелым физически – 10-километровая дистанция по таежному лесу под проливным дождем, к тому же приехал я на старт на велосипеде от станции Фроловское, а дорога весьма пересеченная. На дистанцию я затратил 3 часа – третий и последний случай в моей практике, когда я просрочил контрольное время.

Перед новым 1990 годом я впервые попробовал Манжосовскую гонку в Одинцове. Мне понравилось, хотя было затруднение: я был уверен, что гонка будет коньковым ходом, но она оказалась классической, а у меня не было мази. Долго искал, у кого попросить, наконец, нашел одного знакомого – Михаила Черняховского, преподавателя зоологии МГПИ, с которым познакомился в детстве, когда мать взяла меня на проводимый в институте КВН. Тогда он был студентом-выпускником, капитаном команды.

Наступил зимний сезон 1990 года, весьма необычный. В январе в Москве на Крылатских холмах проводился этап Кубка мира по лыжам, приезжали все мировые знаменитости, в том числе многократный чемпион мира и Олимпийских игр швед Гунде Сван. Я был зрителем и фотографировал (к сожалению, фото не сохранились). Был 20-градусный мороз, но единственный за всю зиму.

После отмены Лыжни России-89 я с нетерпением ждал очередной, заявился на 60 км, получил номер и довольно точную карту с трассой гонки. Старт и финиш были в Планерной, 30-километровое кольцо по знакомым местам в сторону Фирсановки, а 60-километровое дважды пересекало Пятницкое шоссе и шло северными окраинами красногорских лесов через Брехово, Нефедьево, Сабурово. Трасса была проложена, за пару недель я частично прошел ее, но… природа вновь сыграла злую шутку. За неделю до 25 февраля – дня гонки – нагрянула столь сильная оттепель, до плюс 8 градусов, что второй раз подряд гонку отменили. Оттепель накрыла и всю Европу, включая Скандинавию, из-за чего была отменена также знаменитая гонка Васалоппет в Швеции. Помню, 28 февраля подмосковные поля стояли полностью без снега – уникальное явление. Правда, в марте снег выпал вновь, и я продлил лыжный сезон, но ненадолго.

Весной 1990 года я неожиданно получил по почте приглашение на совершенно новую для меня многодневку «Кубок партизанской славы» на Украине, в Сумской области. Я задумал очередную связку – этих соревнований и Мемориала Матросова. Лагерь Кубка располагался на берегу реки Десны близ села Пироговка около 20 км от города Шостки. Помню рекордное количество комаров, из-за которых я почти не спал две ночи (палатка у меня была самодельная, без сетки), а на третью ночь комаров не было из-за заморозка. Моя группа М35 была самой старшей – помню, по ней бежал Петр Шафоростов из Курска, которому было уже за 50. Местность соревнований была интересная – сосновый лес с мелким рельефом. В первый день, когда я шел на третий КП, ко мне вдруг подбежал участник и сказал прямо открытым текстом: «Вы хорошо ориентируетесь, я буду бежать с вами». Я только зло посмотрел на него и побежал дальше. Как ни странно, мы показали неплохой результат, а во второй день этот попутчик у меня выиграл. Звали его Василий Манжола, он был преподавателем физкультуры из местной школы.

Путь из этого места на Мемориал Матросова, заранее спланированный мной, был весьма сложным и интересным. В нескольких километрах от Пироговки, на другом берегу Десны, стоял древний город Новгород-Северский с массой достопримечательностей, но общественный транспорт туда не ходил. Мост через Десну в Пироговке был деревянным и ветхим, пройти по нему могли только пешеходы и отдельные легковушки. На другом берегу было шоссе, и до города ходили автобусы. Осмотрев Новгород-Северский, где помимо древних соборов стоят памятники героям «Слова о полку Игореве» и открывается потрясающий вид на долину Десны в половодье, я на местном поезде ночью доехал до Новозыбкова, а оттуда электричкой до Гомеля. Осмотрел еще и этот город, а вечером сел на поезд Гомель-Ленинград и вышел на станции Новосокольники, где дождался уже привычного поезда Москва-Рига, полного ориентировщиков, едущих на Мемориал Матросова. В этом году он проходил по привычной уже местности 1987 года с расширением на юг и подъездом с другой стороны – от станции Идрица с лагерем на речке Сановница. Этот Мемориал стал рекордным по числу участников – 4200 человек, но для меня не слишком удачным, так как я как-то не осознал, что мне уже 40 лет, и заявился по инерции в М35, а в ней дистанции были весьма длинными и тяжелыми.

В начале июня меня неожиданно забрали «в партизаны» - на военные сборы в подмосковную часть в районе Раменского на две недели. До этого я раз пять проходил переподготовку без отрыва от производства в МЭИСе и один раз в родном МИЭМе, но на этот раз было все по-настоящему – солдатская форма с офицерскими погонами, физподготовка по утрам, где я на этот раз, в отличие от студенческих времен, был чуть ли не главным спортсменом.

В июле я решил продолжить освоение новых мест и поехал на многодневку «Урал-90» в черте Свердловска, Южно-Исетском лесопарке. В Свердловске у меня живут хорошие друзья, у которых я уже неоднократно останавливался как турист, так что уральская местность мне уже была знакома. Как мне казалось, я показывал неплохие результаты, но они значительно уступали совершенно фантастическим скоростям лидера нашей группы – Александра Глушко из Новосибирска. После окончания соревнований я совершил интересное путешествие на гору Шунут – высшую точку окрестностей Свердловска (724 м). Пришлось пройти около 25 км по таежному лесу, но, к счастью, на гору оказалась маркированная тропа.

И еще одно знаменательное событие произошло в 1990 году уже не в ориентировании, а в легкой атлетике – я впервые пробежал марафон.

В то время я участвовал во множестве клубных стартов КЛБ «Факел» на всех дистанциях, начиная от 800 м и кончая полумарафоном. Вот мои личные рекорды: 800м – 2:28, 1000 м – 3:18, 1500 м – 5:11, 3000 м – 11:19, 5000 м – 19:32, 10000 м – 40:55, 15 км – 1:03:59, 20 км – 1:28:52, полумарафон – 1:33:55. Кстати, самой любимой моей дистанцией было 13640 м – длина Олимпийской велотрассы в Крылатском, и рекорд был 1:00:04. А вот марафон… Я давно мечтал о нем, наблюдал красочные забеги Московского международного марафона Мира, когда перекрывалось движение на всех набережных Москвы-реки, но долго не решался – как-никак, 42 км 195 м. Я купил книгу американцев Грэхема и Брауна «Цель-42», изучил методику подготовки – там говорилось, что для уверенного преодоления марафона надо в течение 2 месяцев перед ним пробегать по 100 км в неделю. На это у меня терпения не хватило, пробегал вдвое меньше, но все же решился. Больше всего боялся, что в день ММММ 11 августа будет жарко, тем более что старт давали в 16 часов – самое жаркое время. Но относительно повезло – облачная погода, около 24 градусов. Тогда был разгар эпохи всеобщего дефицита, какие-либо кроссовки купить было невозможно, но у меня была пара, привезенная моей сестрой из командировки в Германии – загадочной фирмы «707 Star», очень легкие. В то время на ММММ многие участники, не стремящиеся к победе, бежали в различных карнавальных костюмах, с флагами и транспарантами. Я тоже решил не отставать и сделал из складной авторучки-указки флажок в виде красно-белой грани КП с надписью «Ориентирование – лучший в мире спорт!» Флажок легко свертывался, его можно было нести в руке и использовать в качестве платка.

Число участников было в этот год рекордным – свыше 10000 человек. Ни до, ни после 1990 года не было ничего подобного. Толпа на старте растянулась почти на полкилометра. Когда дали старт, первые два километра приходилось идти пешком, только по выходе на набережную стало свободно. Незабываемые впечатления подарил ММММ-90 – рядом со мной бежали иностранцы в национальных костюмах, наши любители оригинального, о которых я уже упоминал, да и я то и дело раскрывал свой флажок. Помню любителя, бежавшего спиной вперед. Как говорят все марафонцы, настоящий марафон начинается после 35-го километра. Так получилось и у меня. Последние километры бежал уже еле-еле, «на автопилоте», но все же бежал. Результат показал 4 часа 2 минуты 25 секунд. Когда после финиша сел отдохнуть, долго не мог подняться и удивлялся: как это я несколько минут назад мог бежать?

Но через неделю вполне восстановился и поехал на многодневку «Жемчужины России» опять-таки в новое место – Теребень, под Брянск. Место замечательное, уникальное своим хитрым мелким рельефом, много грибов и ягод, соревнования какие-то «уютные», тем более что был организован спецпоезд от Брянска.

Запомнилось первенство ветеранов у деревни Мисирево, станции Фроловское под Клином – суровый таежный лес с глубокими оврагами, примыкающий к местности неудачных стартов на прошлогоднем «Спортивном долголетии».

1 декабря исполнилось 60 лет Льву Александровичу Крохину, и я подарил ему фотоальбом с поздравительным стихотворением.

Наступил 1991 год – последний, когда наши спортсмены могли носить форму с буквами «СССР»…

Лыжня России-91 наконец-то состоялась после двухлетнего перерыва – в Планерной, на 50 км в два круга по 25. Когда я еще не закончил первый круг, меня на огромной скорости обогнал финиширующий победитель – Михаил Ботвинов, лыжник двухметрового роста, впоследствии эмигрировавший в Австрию. После этого пропало желание идти на второй круг, и я сошел после первого.

В мае я посетил еще одну новую многодневку, и опять на Украине – «Аист-91» или Мемориал Александра Стовбы под Днепропетровском. Местность была «скоростной» - сосновые леса с небольшим рельефом, но главное – в один из дней был ночной старт, не входящий в общий зачет, для желающих. Я раньше не бегал ночное – «Белые ночи» не считаются, они действительно белые, а южная ночь весьма темная. Надо было взять по выбору 10 КП, я кое-как взял всего 4, но мне понравилось.

На этот раз у меня вновь была задумана связка «Аиста-91» с Мемориалом Матросова, но не как в прошлом году, а с большим промежутком, более 10 дней. Поскольку я находился в отпуске, решил совершить поездку в Крым, благо от Днепропетровска совсем близко. В Крыму я был всего один раз еще в школьные годы и с тех пор сохранил предубеждение, что это чисто курортное место для пассивного отдыха. На этот раз, прочитав ряд путеводителей, я понял, что ошибался – в Крыму масса весьма интересных и романтичных достопримечательностей для пеших походов. Я побывал в Бахчисарае и его окрестностях со скальными ущельями и пещерными городами, посетил Большой Каньон, правда, неудачно – подвела погода, дождь и туман. Потом переехал в Алушту и забирался на гору Демерджи с «Долиной привидений», под конец через Коктебель (тогда Планерское) посетил Феодосию. Останавливался на турбазах, в гостиницах, в частном секторе без каких-либо проблем. А на Мемориал Матросова переехал опять-таки оригинальным путем – самолетом из Симферополя до Минска, затем поездом Минск-Ленинград до тех же Новосокольников и затем в «родную» Пустошку. На «Матросове-91» участников стало гораздо меньше – сказывался кризис.

К этому времени я уже знал всех сильнейших по своей возрастной группе из москвичей – соперниками я их пока назвать не мог: Иван Шорохов, Алексей Калениченко, Юрий Переляев, Данис Кадыров – с ними я познакомился как раз на Мемориале-91, где, кстати, безоговорочно первенствовал украинец Николай Божко. Появился у меня и друг-соперник – Вячеслав Слепов. С ним мы бегали примерно на равных.

Традиционным стартом, который я не пропускал ни разу, были соревнования на призы телевидения. Как-никак, с них у меня все началось в плане летнего ориентирования, так же, как с «Лыжни России» в плане спорта вообще. В 1991 году они прошли по новой карте в районе платформы Яуза. Я показал неплохой результат, но к вышеуказанным «соперникам» подобраться пока не смог.

В июле 1991 года произошло еще одно знаменательное событие – я получил первую в своей жизни спортивную награду. К тому времени я уже 6 лет занимался ориентированием, достиг второго разряда, но к призовым местам даже не подбирался. А тут подвернулся уникальный случай – соревнования в Лужниках по выбору на призы Спартакиады народов СССР. Был июль, большинство ориентировщиков разъехались на разные многодневки, и так получилось, что по группе М40 я оказался единственным участником. Естественно, получил приз, причем довольно ценный – шашки с хохломской росписью. К тому же приз мне вручил сам Аркадий Ломоносов, главный тренер сборной. Приз считаю заслуженным – результат в сравнении с другими группами неплохой, хотя и без соперников.

Думал ли я тогда о том, что эта спартакиада народов СССР станет последней в истории, так как скоро не станет самого СССР?... Тогда мыслей таких не было, тем более, что предстоял второй в моей жизни марафон – ММММ-91. Его я пробежал значительно лучше, чем первый – за 3 часа 51 минуту. Помню два эпизода: где-то на Ленинских горах меня потихоньку обошел знакомый молодой ориентировщик – Дима Налетов, организатор многих соревнований. А ближе к финишу, в самый тяжелый период, со мной поравнялся бегун в костюме русского витязя – кольчуга, шлем, щит и меч, и попросил подержать его меч, а сам вынул из щита пакет с изюмом, угостив и меня. Это очень помогло. Финишировали мы почти вместе, «витязь» оказался из Эстонии, но русским.

А вот последствия этого марафона оказались весьма печальные. Не знаю, связано ли это с марафоном, но через две недели после него, когда я собирался ехать на очередные «Жемчужины России» в совершенно новый район – Нижегородскую область, озеро Рой, карстовый рельеф – вдруг накануне, идя на работу, почувствовал боль в правой ноге, в паховой области. Думал, что пройдет, но к обеду боль усилилась настолько, что я почти не мог ходить. Товарищ по работе отвез меня на машине в травмопункт, там врач сказал, что это растяжение паховой связки, пройдет само, только нужен покой. Однако два дня после этого я с трудом передвигался по квартире на костылях и только через 9 дней смог выйти на улицу с палочкой. До сих пор не знаю, что это было, ведь растяжение предполагает соответствующие физические упражнения, которых не было. Самое обидное, что пропала половина отпуска и запланированное путешествие на «Нижегородскую ярмарку ориентирования». Это был август 91-го…

Тут я должен сделать небольшое отступление на тему политики. Мои родители оба были коммунистами, я воспитывался в соответствующем духе, имел непоколебимые убеждения, активно вел общественную работу по комсомольской линии, а в 1981 году вступил в партию, причем без каких-либо карьерных соображений, чисто по убеждениям. Тогда, кстати, для работников умственного труда это было не так просто. Рабочий мог вступить в КПСС когда угодно, а инженеру приходилось несколько лет ждать очереди. В 1986 году окончил филиал Университета марксизма-ленинизма, был пропагандистом, под конец даже избирался в партком. Я, конечно, видел и осознавал разные недостатки эпохи застоя - консерватизм и закостенелость партийных документов, преклонный возраст высших руководителей, привилегии партработников, но считал это явлением временным и верил, что придет обновление. И когда пришел Горбачев и перестройка, с радостью принял все реформы, даже антиалкогольную, переживал за Ельцина, когда была кампания против него (кто мог тогда знать, что этот деятель, придя к власти, отбросит страну на несколько десятилетий назад), при этом оставаясь убежденным коммунистом. В 1988-90 годах начались известные политические события, в партии начались разногласия, в быту усилились антипартийные настроения, начался массовый выход из КПСС. К 1991 году в нашем отделе из 14 членов партии оставалось всего 6, причем последним парторгом был я. Многие убеждали меня тоже выйти из КПСС, я глубоко переживал, но держался. И тут случился августовский путч.

Помню, в этот день я утром впервые пришел на работу пешком после травмы, был тому весьма рад – и тут вдруг обрушилась такая новость. Пусть сейчас высказывают мнениебд , что это был фарс, что Горбачев подстроил все сам… Но для меня тогда это было сильнейшим потрясением. Я ходил весь опустошенный, думая только: как они (члены ГКЧП) могли пойти на такое? А вечером ходил к Белому Дому, фотографировал баррикады и защитников, в ту страшную ночь 19-20 августа не спал, слушал «Эхо Москвы», а когда все разрешилось, и Горбачев объявил, что КПСС следует распустить и создать новую партию, почувствовал гигантское облегчение. На будущее принял решение: Всё, больше никакой политики, только работа и спорт.

Со спортом случился значительный перерыв: только через месяц я окончательно восстановился после этой загадочной травмы и смог бегать и участвовать в соревнованиях.

Наступил 1992 год – первый без привычных букв «СССР», когда на Новый год под бой курантов россиян (тоже новое слово) поздравлял Михаил Задорнов. Начались гайдаровские реформы, дела на работе резко ухудшились, отдел наполовину развалился, начались задержки зарплат, помню, в марте я даже был вынужден продавать на Митинском рынке старые радиодетали. Но тренироваться и соревноваться продолжал. Зимой после долгого перерыва (с 1985 г.) возобновил зимнее ориентирование. А «Лыжня России-92» прошла в Одинцове по трассе Манжосовской гонки на 30 км – первый и единственный раз, чтобы потом вернуться в Планерную.

На работе положение несколько поправилось – нашлись заказы на стороне, и в мае я смог найти деньги на поездку на очередной «Аист-92» в Днепропетровск. Поездка эта оказалась роковой.

Начиналось все романтично: согласно анонсу, мы собрались у речного вокзала Днепропетровска, ожидая спецавтобуса, но он так и не пришел, а взамен нам был предоставлен речной трамвайчик, доставивший нас по Днепру и его притоку Орели прямо к лагерю соревнований. На этот раз москвичей почти не было, палатку я поставил в отдалении от остальных, на краю лагеря. Первый день неплохо пробежал – местность интересная, с участками мелкого рельефа и поймы. Занял пятое место по М40. Вечером пошел в рядом расположенный пионерлагерь смотреть кино, вернее, просто телевизор с видеомагнитофоном. Показывали фильм с Ван Даммом в главной роли – весь фильм почти сплошные драки. Ночью в палатке долго не мог заснуть. Где-то после полуночи вдруг услышал возле палатки шаги. Кто-то подошел и остановился. Я спросил: Кто там? Ответа не последовало. И вдруг неожиданный резкий рывок, палатка упала на меня, и сквозь брезент на меня посыпались удары палкой, в основном по голове. Ничего не понимая, я закричал. Еще несколько секунд продолжалось избиение, потом появился свет, послышались голоса разбуженных людей. Меня извлекли из палатки, брезент и спальник были в крови. Кто-то крикнул: Вот они, держи их! Я понял, что на меня напали местные хулиганы. Но они убежали, а меня отвели в центр в пионерлагерь, врач сделал обезболивающий укол, пришел директор соревнований Владимир Рудаков и на своей машине ночью отвез меня в шестую городскую больницу Днепропетровска. Там мне наложили швы на голову и провели курс лечения от сотрясения мозга. В больницу ко мне приходил милиционер, составили протокол о происшествии, приходил еще раз Рудаков, извинился за случившееся, пообещал поймать и наказать хулиганов, мы с ним подружились, через год, кстати, он останавливался у меня в Москве. Через 6 дней я попросил врачей выписать меня – чувствовал себя уже здоровым, хотя побаливала спина – по ней тоже досталось. Ходить приходилось в шапочке, чтобы скрыть шрамы на голове.

Но у меня снова, как в прошлом году, была запланирована поездка в Крым после соревнований, и я все же поехал, но из-за потерянных шести дней программу пришлось сократить. Тем не менее я остался доволен – мне удалось вновь посетить Большой каньон, на этот раз при отличной погоде, а также совершить восхождение на Ай-Петри из Ялты.

Полученная травма оказалась не столь серьезной, из-за нее мне только пришлось отказаться от очередного марафона, заменив его «десяткой». А в июле я поехал на «Гран При» опять же в Алоль, в то же место, где был Мемориал Матросова-90, а в августе – на «Жемчужины России» опять-таки в Теребень, где они были в 90-м. На этих соревнованиях был интересный эпизод: вечером в один из дней перед нами выступал видный деятель ориентирования Евгений Иванов с рассказом о путешествии в Швецию на «О-Ринген». Мы слушали его буквально раскрыв рты – ведь что такое О-Ринген, знали почти все, а побывать там в советское время было, как правило, неосуществимой мечтой. Теперь времена были другие, но пока немногие могли позволить себе заграничные поездки. Помнится, из рассказа Иванова больше всего запомнилось упоминание о благоустроенных туалетах на каждом шагу. И еще интересный момент финального забега (утешительного, в гандикап я пока не попадал) – когда толпа рванулась в лес, рядом оказалась пара лосей. Помню, как они испугались и убежали, ломая кусты.

В октябре 92-го произошло еще одно значительное событие – я завоевал свою вторую награду, на этот раз вполне серьезную и заслуженную. Более того – я до сих пор считаю ее самой значительной за всю свою карьеру.

Это были соревнования «Память друзей», проводились они в Одинцове, почти в том же месте, что и в последние годы. Лыжероллерной трассы тогда и в помине не было, а карта масштаба 1:15000 была огромной, простиралась до Усова, и автором ее был сам Валерий Игнатенко. Так получилось, что в моей группе М40 не оказалось Ивана Шорохова – при нем тогда борьба шла только за второе место. Кажется, он бежал по более молодой группе. Тем не менее конкуренция была весьма серьезной. Дистанцию 8,9 км я прошел безошибочно. Несколько раз меня догонял Алексей Калениченко – выбегал откуда-то сбоку на огромной скорости, потом вновь совершал «загулы». Некоторое время рядом бежал Слава Слепов с двумя роскошными подосиновиками в руках – нашел, а бросить жалко. На финише мой результат оказался третьим – победил Александр Кобзарев, выигравший у меня 7 минут, вторым был Калениченко с выигрышем менее минуты. Мне удалось опередить таких сильных спортсменов, как Переляев, Слепов, Ребров, Синицын. На награждении главный судья Николай Куницын был удивлен – кто это такой Серебряков? Эту бронзовую медаль я бережно храню – в последующем на «Памяти друзей» мне не удавалось подняться выше 6-го места.

В конце сезона был еще один памятный эпизод – на «Битцевском марафоне» в конце октября при минусовой температуре я совершил неожиданное купание в речке Чертановке, поскользнувшись на бревне. Но в конце 15-километровой дистанции был почти сухой. Этот эпизод отражен мной в печати в рубрике «Случай на дистанции».

1993 год ознаменовался несколькими событиями: впервые состоялся «Московский компас» в Лыткарине в привычном нам двухдневном формате и с привычным названием (нечто похожее было в 1990 г., но под названием «Апрель-90»). Далее, я в третий раз посетил «Аист» в Днепропетровске, на этот раз, памятуя о прошлогоднем казусе, поставил палатку в самой середине лагеря. На ночном старте ухитрился попасть в призеры, правда, участников было мало, и светила полная луна.

Хочу упомянуть одну интересную традицию «Аиста». За рамкой карты, где обычно размещают разную рекламу, там почти всегда присутствует какое-нибудь латинское изречение, причем без перевода. Так, на карте 1990 года, которую мне подарил один местный спортсмен, красуется надпись «Natura non nisi parendo vincitur», что означает «Победить природу можно только подчиняясь ей», а на той моей роковой карте 1992 года было «Ignoscito saepe alteri, nunqvam sibi» - «Другим прощай часто, себе никогда».

Ну, а главное – я впервые выполнил первый разряд. Было это 30 мая на чемпионате Москвы в Трехгорке. Правда, я бежал по группе Б, ненаграждаемой, но занял там третье место, пропустив вперед только двух гостей из Рязани – Петра Бирюкова и знаменитого подполковника-десантника Анатолия Чередника. Когда на работе похвастался этим Льву Александровичу, тот сказал: «Теперь оформляй загранпаспорт и поезжай на О-Ринген». Я вначале отнесся к этому скептически, ведь предприятие было по-прежнему «режимным», и у меня была «вторая форма». Но тем не менее загранпаспорт я получил, только что проверяли меня не месяц, как положено, а целых три. Это было где-то осенью, «О-Ринген-93» уже прошел, так что готовиться надо было к следующему.

А пока – три очередных многодневки: в июле я впервые побывал на «Волжских просторах», где к месту соревнований, как и на «Аисте-92», нас доставил теплоход. Затем последовал ветеранский чемпионат России, проводимый у нас под Москвой, в Одинцове – в соревнованиях такого ранга я участвовал тоже впервые. Наконец, в конце августа я поехал в Пензенскую область на соревнования «Сурские зори» - весьма своеобразное место, куда я добирался пешком 6 километров по маркировке от станции Елюзань, причем в полном одиночестве – остальные участники ехали по шоссе. Лагерь располагался на берегу речки Кряжим, а дистанции соревнований были в основном на противоположном берегу высотой до 75 метров с могучими оврагами и не менее могучей крапивой, так что «Зори» оказались довольно суровыми. В один из дней нам было предложено ночное ориентирование по простой трассе с подсвеченными КП – очень веселое мероприятие. К тому же было много грибов, так что общее впечатление осталось положительным. Я был там единственным москвичом, и после соревнований в Москве мой новый знакомый Игорь Лоскутников, связанный с редакцией журнала «О-Вестник», попросил меня написать статью о них. Это был мой дебют в литературе об ориентировании (О-Вестник № 3, 1993). Статья заканчивалась фразой: «После «Сурских зорь» никакой «О-Ринген» не страшен».

Вверх