Путешествие в сон, или на катамаране в сердце плато Путорана

Далекая и загадочная горная страна на юге Таймырского полуострова - плато Путорана - давно манила нас к себе. Безлюдные просторы, могучие водопады, своеобразные плоские столовые горы...

И вот в середине июля мы вчетвером прилетели в Норильск для осуществления мечты. Наш объемный катамаран длиной в пять с половиной метров был рассчитан на шестерых, именно столько человек первоначально собирались отправиться в путешествие, но в последний момент двое ребят отказались. Вчетвером отправляться на маршрут было тяжело. Полтора месяца нам предстояло быть оторванными от цивилизации. Однако мы не стремились к прохождению сложных порогов, и сплав по рекам должен был лишь приблизить нас к множеству далеких и таинственных водопадов, глубоким скальным каньонам, россыпям агатов, голубым наледям.

Запланированный нами маршрут пролегал по территории Путоранского заповедника, поэтому в Норильске мы обратились в дирекцию с просьбой пустить нас на охраняемую территорию, предъявив оформленную "Маршрутную книжку туриста".

- У нас в группе трое геоботаников, мы сможем быть чем-нибудь полезны в заповеднике?

- На одном катамаране плывете? Сейчас высокая вода в реках, будьте осторожны, тут уж не до науки. Ребята-то у вас крепкие?

Мы не стали уточнять, что трое геоботаников нашей маленькой команды - это девушки. Итак, мы получили небольшое задание - сделать геоботанический профиль на южном берегу озера Аян и привести в порядок избушку-кордон.

- Медведь выломал в ней дверь, затем внутрь проникла россомаха и все перевернула вверх дном. Если какие продукты там уцелели - пользуйтесь.

Раньше наша надежда на пополнение продовольственных запасов возлагалась лишь на рыбу. Теперь появилась новая перспектива - избушка.

На автовокзале в Норильске к нам подошла невысокая, хрупкая на вид девушка:

- Ребята, вы в поход, или уже обратно возвращаетесь? - видимо, наши рюкзаки не выглядели внушительными.

- Мы в поход.

Слово за слово, и через десять минут разговора Галка, наша новая знакомая, руководительница детского туристского кружка, становится членом нашей команды. Но у нее нет легкой экипировки для пеше-водного перехода. Не беда! Ведь дома мы изготовили легкие сплавные непромокаемые костюмы на шестерых предполагаемых участников.

Звоним домой, в Москву, нашему другу: "Антон, передай со стюардессой снаряжение на одного человека". Сутки ожидания, и перед нами предстает улыбающийся Антон собственной персоной с рюкзаком и второй гитарой: "Решил тоже с вами пойти, будем петь с Шуриком дуэтом". Так, легко и непринужденно, началось наше путешествие. Груз катамарана и общественного снаряжения поделился-таки на шестерых.

Река Большой Хоннамакит, стекающая с западных вершин плато Путорана, открывает путь вглубь этой удивительной горной страны - "страны озер с крутыми берегами", как назвали этот край эвенки. Нам нужно было попасть в ее истоки.

Над озером Лама висели низкие лохматые тучи. Из-за них проступали лишь нижние части склонов окрестных гор с белыми языками снежников, с которых рушились водопады. Капитан "Ракеты", отвозивший туристов на базу отдыха на берегу Ламы, согласился подвезти и нас. У дальнего, восточного края озера начинался подъем к верховьям Хоннамакита.

Лил дождь, свинцовые волны с барашками бороздили озеро. Туристы, ехавшие отдыхать на базу, аппетитно жевали бутерброды, запивая горячим чаем из термосов. "Вы хотя бы поешьте в тепле, за столом",- сочувственно обратился к нам капитан. Мы переглянулись - наше путешествие началось, и в действие вступала жесткая раскладка продуктов. На каждого человека полагалось 11 килограммов продовольствия: 4 кг крупы, 4 кг сахара, 2 кг сухого молока и 1 литр подсолнечного масла. И на всех 1 кг шоколада, полкило изюма, чай, соль, какао. Полкило тушеного мяса мы взяли на первые дни, на путь через перевал, до первой рыбы. Не перекусывать же ценным шоколадом! И тут Галка вытащила пакетик черных подгорелых сухарей. Оказывается, узнав, что мы не берем с собой на маршрут хлеба, она насушила две буханки, хотя бы на первое время.

Капитан не взял с нас денег и, выгрузив туристов на базе, отвез нас еще дальше, к началу волока на Большой Хоннамакит. "Я заеду сюда через денек, может передумаете",- сказал капитан напоследок. Стоя под дождем, мы махали вслед удаляющемуся гудящему кораблю - последнему оплоту цивилизации...

Реки плато прорезали глубокие ущелья в лавовых породах. Склоны долин поднимаются вверх гигантской лестницей, где каждая ступень-обрыв обозначает крепкий покров базальтов - излившуюся лаву триасового возраста. Пологие площадки между ступенями образовали горизонты рыхлых туфов - окаменевшего пепла, выбросы которого предшествовали каждому излиянию магмы.

С вертикальных уступов многочисленные ручьи низвергаются эффектными водопадами. Такого своеобразия рельефа нигде в нашей стране больше не встретить.

Поднимаемся к перевалу по одному из бесчисленных ручьев плато, словно в музее прослеживая геологическое строение гор. Ноги вязнут в мягком ковре багульника, голубики и других мелких кустарничков, покрывающих берега ручья. На склонах - прозрачный лиственичный лес с густым подлеском, подходящим вплотную к воде. 25-ти килограммовый рюкзак, сначала показавшийся довольно сносным, начинает давить на плечи, прижимать к земле, а на крутых подъемах изредка даже ставить на колени. Но терпкий запах багульника и лиственичной хвои - этот кружащий голову аромат сибирской тайги - бодрит и вселяет силы. Мы находимся почти на семидесятом градусе широты, на уровне Мурманска - и гуляем по лесу. Здесь, на Таймыре, расположены самые северные на нашей планете леса. По долине реки Хатанги они добираются аж до 73-й параллели.

Вторые сутки льет, почти не переставая, дождь. За лохмотьями низких облаков видны нижние черно-белые, словно слоеные, склоны гор. Яркая белизна свежевыпавшего снега контрастирует с мокрыми темными базальтами.

Отлеживаем бока в палатке, спим, пережидаем непогоду. К вечеру дождь утихает, и всю ночь напролет мы идем вверх к перевалу - ночью здесь, за Полярным кругом, светло так же, как и в пасмурный день. Выходим к верхней границе леса.

Водопады встречаются здесь почти за каждым поворотом - то на основном ручье, по которому мы поднимаемся, то на его притоках. Причудливые столбчатые камни образуют склоны ручья.

Вертикальные трещины разбили породу на гигантские столбы, создающие впечатление разрушающейся циклопической постройки. Такие столбы имеют в поперечнике около метра толщины и в сечении представляют правильные пяти- или шестиугольники. Эту удивительную структуру получила базальтовая магма при медленном остывании.

Очередной водопад преграждает нам путь наверх. Лезем на стенки каньона, камни шевелятся под нами, раскачиваются. Живописные столбчатые отдельности, еще недавно так радовавшие наш взгляд, теперь норовят оторваться от стены и увлечь за собой вниз скалолазов поневоле. За участком крутого подъема простирается пологая каменная терраса, далее - снова крутой подъем и снова терраса. Вот какие они - горы плато Путорана. Здесь нет острых вершин, и высшую точку горы посреди многокилометрового горизонтального поля каменных россыпей определить на глаз практически невозможно.

Тучи комаров густыми клубами вьются над нашими теплыми телами посреди заснеженной равнины вершинных плато. "Комар здесь не штучный - весовой!" Идем, проваливаясь в скрытые расщелины между камней, утопая в снегу выше колен, медленно вымокаем и замерзаем. Верховья Хоннамакита безлесны, поэтому несем с собой небольшой запас дров и деревянную раму для катамарана - длинные жерди. Шагаем, словно древние рыцари, с пиками наперевес. Над перевалом - широким озерным распадком между горами - отдыхаем, разводим костер на камнях, очищенных от снега. Экономим дрова, поэтому решаем варить манную кашу и какао в одном котелке - какая разница, чуть раньше или позже перемешаются эти продукты. К изумлению, получается изысканнейшее блюдо. Мы удивлены, мы откровенно недоумеваем. Ну почему, почему люди не едят манку с какао?! Почему мы не знали о таком кушанье раньше? Отныне мы будем есть манную кашу только так! Мы откроем людям глаза на истинное наслаждение! (300 граммов сухих продуктов на человека в день могут привести еще и не к таким гастрономическим "открытиям".)

Чтобы связать крепкий жесткий каркас для катамарана, нужно 9 жердин. Многие крутые пороги Хоннамакита (если не считать нижний каньон после Большого Хоннамакитского водопада) сосредоточены в его верховьях, где еще не встречаются деревья. Но нас шесть человек, и мы смогли перенести через перевал лишь по одной жердине. Может из-за хлипкости каркаса верхние пороги и показались мне самыми страшными?

На крутых высоких валах катамаран изгибается, взбрыкивает, словно норовистая лошадка, пытаясь сбросить со спины маленьких седоков. Обычно при сплаве человек стоит на коленях и, чтобы не выпасть за борт, ноги его закрепляются в стременах - ремнях, обтягивающих бедра. Но из-за отсутствия необходимых для изготовления этой конструкции лишних палок мы просто сидим верхом на рюкзаках - скачем без седла - и на пенных валах и горках - крутых водосливах, словно за шею коня, хватаемся за бока - баллоны - катамарана. У нас всего 4 спасжилета, касок нет и в помине - это совсем не по-спортивному, зато меньше груза на пеших переходах. Юлька и я сидим на кормовой части баллонов и усиленно работаем веслами, оттабанивая корабль от камней. Иногда меня подбрасывает и сгибает так далеко вперед, что кажется, сейчас уткнусь носом во впереди сидящего Антона. А ведь между нами, в середине почти шестиметрового баллона, есть еще один седок!

Ходим за дровами с рюкзаком, набирая мелкие веточки карликовых тундровых ив и березок. Живописно смотрится котелок, подвешенный на оленьем роге. В котелке плавают, догоняя друг друга, редкие крупинки гречки. Что такое 200 г крупы на шестерых? Это жесткое самообладание - не сделать горку в мерной кружке, отмеряя положенную норму. Это "колбасные" сны по ночам. Это дикое желание поймать много рыбы. Это записка в дневнике: "Дома обязательно сварю большую кастрюлю очень сладкой манки с какао и все съем".

Берега реки бороздят следы копыт, в этих местах проходит сезонная миграция северных оленей. Реже попадаются отпечатки волчьих лап. Но главным врагом оленей все-таки является человек, это доказал еще канадский натуралист Фарли Моуэт.

На Хоннамаките мы встретили необыкновенного человека. Митя Циркунов путешествовал по плато Путорана в одиночку. Греб распашными веслами на катамаране. "Мне приснилось Якталинское нагорье, оно звало меня к себе",- вот мотивы путешествия для истинных романтиков.

Как сказал Олег Куваев, "удивительно и прекрасно каждое место на земле (кроме городов и поселков), и люди обязательно должны понять это. Может быть, посмотреть, как мчится по кочкам вспугнутый олень, не менее достойное занятие, чем слушать "Пиковую даму". Вот и нашу потребность путешествовать, открывая для себя новые горизонты, встречая неизбежные опасности и преодолевая некоторые лишения, мы удовлетворяем в странствиях по труднодоступным, удаленным от цивилизации местам. И непосредственное созерцание простых красот, созданных самым искусным творцом - природой - уже служит для нас весомым поводом для совершения подобного рода путешествий. В них мы всегда делаем для себя новые открытия - будь это открытие собственных возможностей или такого факта, что наледь на разломе имеет непередаваемый изумрудно-голубой цвет.

"Солнце село за гору, встало и снова село", - так в течение часа можно было встречать и провожать незакатное полуночное светило, ведущее свой путь за причудливым изгибом пологого горного отрога.

Река мчится под уклон, неизбежно приближая нас к Большому Хоннамакитскому водопаду. Наши нервы натянуты, глаза напряжены. Что там, за резким поворотом? Вдруг - высокий слив, падение в бурлящую белую бездну? Как причалить на стремительном течении? В таких волнующих моментах - вся полнота жизни. Но вот трек в сужении русла заканчивается, мы видим впереди водную гладь, страх отступает - это еще не водопад.

За порогами в глубоких ямах стоячей воды на спиннинги ловим рыбу. Счастье не спешит улыбнуться нам. Ах, где же то сибирское изобилие рыбы, когда на каждый заброс выуживается добыча? Все это будет впереди, мы будем ходить к чашам под водопадами, словно в рыбный магазин, вытаскивая только необходимое количество. Нам надоест копченая рыба, и мы чаще будем печь ее на рожнах - деревянных рогульках, и дрожащее пламя костра будет просвечивать золотистые, раскрытые словно крылья сочные рыбьи брюшки. Все это будет впереди, а пока мы криками восторга встречаем первого пойманного красавца хариуса и по традиции тут же съедаем его сырым, обмакивая кусочки нежного мяса в соль.

Рев водопада не слышен с воды, но зато хорошо виден столб брызг, стоящий над падуном. Зойка, вывалившаяся с катамарана на крутом валу, якорем висит сбоку баллона, не в силах вылезти наверх. Но река перед водопадом замедляет свой бег - нет, здесь нет спокойного плеса, здесь просто быстроток без крутого порожистого падения. Легко причаливаем и бежим навстречу грандиозному зрелищу.

Широкая река разом проваливается вниз. Под сливом, в сузившимся втрое коридоре - скальном каньоне с отвесными коричневыми стенами бурлит, пульсируя, огромный пенный котел. На 300 метров вниз в ущелье не видно обычной темной воды - она белая, пузыристая. Струя беспорядочно бьется от стенки к стенке, неистовствуя в неожиданно тесном коридоре. Вероятность выжить, упав в этот могучий семиметровый слив, очень мала.

Разбираем катамаран, сдуваем баллоны, оставляем раму на берегу - нам предстоит пеший переход к озеру Аян. Каньон, начинающийся за водопадом, тянется до самого озера, и мы не решаемся идти по его сложным порогам без страховки второго судна. Озеро Аян длинной узкой лентой - в складке среди гор - протянулось с севера на юг, образуя в южной части 2 длинных залива - "штанины", как называют их местные жители. На севере из озера вытекает одноименная река, несущая свои воды к морю Лаптевых. Здесь горы расступаются и до самого побережья тянутся болотистые тундры.

Сильный северный ветер позволил нам поднять парус на нашем "фрегате" - квадратный полиэтиленовый тент. Зашелестела вода под носами баллонов, запенились бурунчики, для нас ветер стих, катамаран потянуло против течения к воротам озера.

Избушка-кордон заповедника на западном берегу озера приготовила нам подарки. Да, россомаха поорудовала в нем неплохо, на полу ровный грязный прилипший слой - месиво из муки, крупы, изюма, бумаги, разного хлама. Но стеклянные банки с маринованными помидорами, несколько банок консервов, уцелевшие остатки крупы и муки пополняют наши скудные запасы. Топором разрубаем окаменевшие буханки черного хлеба, вырубаем куски плесени, поселившейся внутри, с наслаждением грызем уцелевшие от порчи корки.

Ураганный ветер клонил деревья к земле. От обильного непрекращающегося ливня по склонам озера, через лес, между стволами, пренебрегая руслами ручьев, бурля и пенясь, неслись мутные потоки воды с высокими стоячими валами. На сутки жуткой непогоды маленький безлюдный кордон по воле Божьей стал прибежищем 12 человек. Когда мы растопили в избе печь, к нам ввалилось пятеро мокрых замерзших мужиков - группа туристов из Тольятти. Облепив печь и трубу, некоторое время они, оттаивая, приходили в себя. Эти железные люди, не имея гидрозащиты, шли на маленьком четырехместном катамаране и при волнении сидели практически по пояс в ледяной воде. Они настолько замерзли, что легко поверили в то, что помидоры входят в нашу продуктовую раскладку. Мы сразу окрестили их группу "Боевыми слонами", а нашу они нарекли "Девчатами".

Вскоре на кордон пришел и озабоченный Митя - водный поток неожиданно прошел под его палаткой, насквозь промочив пуховый спальник. "Первый случай в моей практике",- удивлялся путешественник.

Непогода сменилась полным штилем. На ровной зеркальной глади, тревожимой лишь мерными всплесками весел, отражались окрестные горы. Казалось, что мы вовсе не движемся, потому что пейзаж почти не менялся. Чистый воздух приближал очертания дальних склонов. Ближайший мыс в 10 километрах от нас просматривался настолько четко, что казалось, он совсем рядом.

На южном кордоне нас радушно встретили егеря и научный сотрудник заповедника, угостили сагудаем - сырой рыбой, замоченной в уксусе с луком и перцем. Ведро этого удивительного кушанья легко уместилось в наших желудках. Здесь, на южном кордоне, хариусов ели только собаки, и то неохотно, люди же употребляли рыбку повкуснее - гольцов, сигов, ряпушку.

От озера поднимаемся на плато, делаем описание растительности, вновь прослеживая, как лиственничная тайга из лиственницы Гмелина сменяется горными кустарниковыми и лишайниковыми тундрами, которые на вершинах уступают место безжизненным голым скалам и каменным осыпям, среди которых можно отыскать агаты - молочно-голубые или розовые, полосатые на сколе, покрытые сверху щеткой кристаллов камни.

Снова бушует, неистовствует Аян. Ветер срывает пенные гребешки с волн, обдает нас водой. Моторка, лавируя между волнами, тянет наш катамаран против ветра к выходу в южную "штанину"-залив. На середине озера ветер стал нам попутным, перебираемся с лодки на катамаран, при качке это сделать нелегко - наше судно то проваливается вниз, то взмывает к борту моторки. Прощаемся с егерем и Антоном, он остается и улетит в Норильск на ближайшем попутном вертолете.

Теперь нас пятеро. Поднимаем парус. Болтанка тут же прекращается, корма временами уходит под воду. Мы приобретаем хорошую скорость, близкий берег проносится мимо. Наш путь из сердца плато Путорана - озера Аяна - продолжается дальше, на юг. "Идем в печенки!"- смеемся мы.

Северные реки на мелких широких разбоях русла промерзают зимой до дна. Грунтовые воды, ища выхода, просачиваются, пробиваются на поверхность, изливаются и замерзают. Некоторое время, пока ослабевает напор водяных масс, движущихся с верховьев долины, на замерзшие натеки ложится снег. Снова скопившиеся воды пробиваются наружу и застывают очередным слоем. Так образуются наледи, не тающие даже летом.

В двухметровых, слоистых на изломе ледяных полях, река проложила извилистые проходы. От наледи откалываются большие обломки льда, этакие сухопутные айсберги, так и оставшиеся на мели и не достигшие моря.

22-х метровый водопад Нерала коварен. Он не предупреждает плывущих путешественников о своем присутствии - не видно водяной пыли над урезом воды, и деревья за водопадом растут на том же уровне, что и до него - это характерно для рек плато, ведь за водопадами начинаются отвесные скальные каньоны. Их верхняя граница лежит на одной и той же высотной отметке практически на протяжении всей длины каньона. Так, каньон Нерала, начинаясь 22-х метровой высотой, тянется на 10 километров вниз по течению и отвесы в конце него достигают стопятидесятиметровой высоты. Водопад хранит страшную трагедию. Шесть человек погибло в нем. Люди, сплавлявшиеся на двух катамаранах, слишком поздно увидели опасность - на сильном течении перед падением уже невозможно было причалить. Оба катамарана провалились вниз. Только двое человек чудом уцелели.

Перед сливом вода ударяется в большой острый камень-зуб, образует красивый веер пульсирующих брызг, периодически всхлестывающихся над ним. Затем весь поток падает вниз и, ударяясь о скальный выступ, рушится в темную каменную чашу.

Озеро Дюпкун - провал, трещина между горами. Запрокидывая головы вверх, осматриваем окрестности. С крутых склонов по обоим берегам в озеро стекают ручьи, на каждом из которых просматриваются ступенчатые высокие водопады. Раннее утро. Низко над водой, на фоне слоистых горных склонов, словно караван верблюдов, неспешно тянется вереница маленьких кудрявых облачков. Они медленно струятся за поворот, повторяя изгибы узкого озера.

Наша мачта в периоды штиля очень живописна. Ванты увешаны сушащимися футболками, штанами, рубашками. Больше месяца мы находимся в плавании. Наши трапезы растягиваются - после скудной порции каши съедается по 3 "стандартных" 700-800-граммовых хариуса - именно такие чаще всего попадаются на блесну или мушку. Причаливаем у особо выдающихся водопадов, подходим к их отвесным струям, купаемся в ледяных пенных скальных чашах под сливами. 30-50 метров высоты для здешних падунов - дело обычное, и на одном притоке количество их может доходить до десяти.

Егерь кордона на Дюпкуне рассказал нам про дальнейший путь: "Река Наледная? О, я над ней на вертолете пролетал, на буране зимой ездил. Нет, водопадов на ней нет, плывите спокойно. Выплывете в Хантайское озеро, а там уж и до поселка рукой подать". (Мы немного изменили свой маршрут, поэтому не имели никаких описаний.)

Наледная часто разливается, теряется среди камней. Нелегко отыскивать среди многочисленных проток основную струю, мы часто садимся на мели, перетягиваем груженый корабль через булыжники. Постоянное соскакивание и впрыгивание на катамаран лишает сил. Скользкие камни норовят уронить в воду, мы радуемся, если удается проплыть метров 50 и не сесть на мель.

Наконец река сузилась и быстро понеслась под уклон. Впереди на воде угадывался резкий перепад высоты - видимо, мы подплывали к порожистому участку, и тут Юлька углядела чуть заметную зловещую водяную пыль. "Водопад!"- как выстрел из пистолета прогремело спокойно произнесенное слово. Ожесточенно работая веслами, причаливаем за несколько метров до уреза воды. Бежим вперед, видим шестиметровый слив, кричим от радости, обнимаемся и целуемся. Мы живы!

Бегу вперед вдоль извилистого каньона и вскоре обнаруживаю второй могучий водопад. Вот вам и безопасная из иллюминатора вертолета речка Наледная.

Под водопадом на каждый заброс за блесну хватают гладкие зубастые хищные рвущиеся гольцы. Набираем Зх-литровый котелок икры, устилаем камни потрошеными тушками. У нас не пропадает ничего, даже головы идут в дело - на уху.

Плывем, преодолевая пороги, и за каждым поворотом нам мерещится новый водопад. Сижу на носу, передо мной возвышается, защищая от высоких валов, голова нашего зверя-катамарана - более толстый, чем в средней части, наплыв баллона. Пятнистый цвет оболочки придает голове сходство с драконьей. Прямо мне навстречу несется скальный отвес, отчаянно гребя, мы пытаемся уйти, избежать удара. Но струя бьет прямо в стену. Понимаю, что уже не увернуться, что столкновение неотвратимо, обреченно убираю весло, зачем-то снимаю кепку и, отпрянув назад, приготавливаюсь быть размазанной по скале. Резкий удар, голова зверя задирается вверх, откидывается назад, принимая на себя всю мощь столкновения, и, словно мячик пинг-понга, стена отщелкивает наш могучий корабль, течение подхватывает и относит в сторону. Прижим пройден без потерь!

Несемся дальше, глаза постоянно автоматически оценивают берега - можно ли будет зачалить катамаран, если что? На крутых поворотах кормовые гребцы лихорадочно теребят носовых: "Не пора ли пристать, видно ли впереди воду?" "Вода видна",- успокаивают носовые. Если видна, значит нет крутого падения, нет водопада. На очередном повороте, не видя впереди безопасной глади за валами, на ходу выскакиваю на затопленную каменную косу и прямо на стремительном течении пытаюсь удержать нашу нагруженную махину, хотя ясно, что сделать это в принципе невозможно, будь я даже Иваном Поддубным. Пока катамаран делает оборот вокруг носа - телемарк - Шурик, привстав, мгновенно оценивает ситуацию и, словно моряк, с долгожданным вожделением орущий с клотика: "Земля!", кричит мне: "Вижу воду! Прыгай!" Катамаран уходит, тащит меня за собой по воде, о камни биться не хочется, и в мгновение ока я оказываюсь верхом на баллоне.

Акватория Хантайского озера встречает нас ветром в лицо. Грести невозможно, пережидаем сильный дневной ветер и идем ночью. Продукты на исходе, но ведь мы почти в поселке, он должен быть тут, за ближайшим мысом - именно это место обозначил на карте егерь. Почему же не видно огней, не слышно моторок, лая собак? Уже поздно, успокаиваем себя. А вот и фонарь мелькнул сквозь деревья! Заходим за поворот и видим яркую звезду на уже темном заполярном сентябрьском небосклоне. Поселка нет...

И все-таки мыс обитаем. Утром знакомимся с охотником, живущем в единственной здесь избушке. До поселка еще 80 километров по прямой.

Угощаемся хрустящим свежевыпеченным хлебом. Что бы мы делали без добрых людей, встретившихся нам на пути? К вечеру поднимается попутный ветер. Не теряя времени, ставим мачту, парус и тут же отчаливаем. Ветер свежеет, переходит в штормовой.

Гнется хрупкая лиственничная мачта, спускаем гик пониже. Но совсем парус убирать нельзя, мы потеряем управление, нас развернет боком к волне, начнется качка и через какое-то время, в нормальном или перевернутом положении, нас припечатает к берегу, будет тереть о скалы, бить о камни.

Корма ушла под воду, и назад просто страшно оборачиваться. Огромные хищные волны с белыми гребнями пены нагоняют нас и, кажется, легко могут поглотить наше, раньше казавшееся таким огромным, ныне крохотное суденышко. Где-то под баллонами полощется в капроновом мешочке, разбухая, кружка гороха - последняя наша еда. До ближайшего берега несколько километров. В надувных емкостях нашего катамарана нет страховочных перегородок - мы облегчали вес - и любой прокол или расползание шва одного из баллонов реально грозит нам смертью в ледяной воде. Мы все отчетливо понимаем это, все боимся, но молчим и не признаемся друг другу. Все ясно без слов. Попутный ветер бывает не каждый день, и мы сознательно идем на риск, на огромной скорости приближаясь к финишу маршрута. Держись, наш парус, - старенький, дырявый, весь в заплатах кусок полиэтилена!

За вечер и полночи мы преодолели расстояние до поселка. Горы расступились, прибой грохотал по гальке. В накате волны мы выбросились на отмель недалеко от поселка, а утром подгребали к нему на стихающем ветру.

- Где тут у вас взлетная полоса?! - воскликнул Шурик, выскочив навстречу первому человеку на берегу.

- Да где хошь... - опешил тот. Ну откуда было взяться взлетной полосе в этом далеком, затерянном на краю гор среди озер и болот маленьком поселке, где рядом с деревянными домиками стояли чумы. Вертолет из Норильска прилетал сюда один раз в месяц, и еще одной нашей удачей, очередным везеньем был именно этот день, день нашего прибытия, день, когда сюда залетал вертолет.

Горы Путорана покорили нас навсегда. И, поднимаясь над тундрой, мы знали, что непременно вернемся к ним в гости, пройдем по каменным клумбам аметистов, дымчатых кварцев, агатов. Умоем лица водами Большого Курейского водопада.